– Ты читала газеты? – спросил я.

– Нет.

– А вообще читать умеешь?

– Не очень.

Тогда к чтению приступил я. Начали мы с первой полосы, тампомещался огромный снимок пяти плывущих над толпой гробов. Заметка о митингезанимала нижнюю половину страницы, и я прочитал ее целиком. Руби внимательнослушала. О гибели матери с детьми она знала; воображением ее завладелиподробности.

– А я не умру так?

– Вряд ли. Разве оставишь включенными двигатель и отопитель.

– Хотела бы я, чтоб в моей развалюхе был отопитель.

– Ты можешь погибнуть от переохлаждения.

– Это еще что такое?

– Просто однажды уснешь и не проснешься.

Она вытерла салфеткой губы и отхлебнула кофе. В ту ночь,когда погиб Онтарио, температура была минус двенадцать. Как умудрилась выжитьРуби?

– Где ты прячешься, когда становится по-настоящему холодно?

– Нигде.

– Остаешься в машине?

– Ага.

– И не замерзаешь?

– У меня полно одеял. Зарываюсь в них, и все.

– И не идешь ночевать в приют?

– Никогда.

– А пойдешь, если это поможет тебе увидеться с Терренсом?

Склонив голову, Руби окинула меня странным взглядом:

– Скажи-ка еще раз.

– Ты хочешь увидеть Терренса, так?

– Так.

– Значит, необходимо привести себя в норму, так?

– Так.

– А чтобы привести себя в норму, нужно побыть в приют, гделечат наркоманов. Ты готова?

– Может быть, – не сразу отозвалась она. – Может быть.

Пусть небольшой, но шаг вперед.

– Я помогу тебе вернуться к Терренсу, ты снова станешьчастью его жизни, но для этого, Руби, тебе придется отказаться от наркотиков.

– Как? – Избегая моего взгляда, она склонилась надстаканчиком.

– Ты собираешься сегодня к Наоми?

– Да.

– Я говорил с директрисой. Сегодня они проводят два собраниядля тех, кто не может избавиться от пристрастия к алкоголю или наркотикам.Будет хорошо, если ты побываешь на этих собраниях. Директриса мне позвонит.

Как послушный ребенок, Руби кивнула. Большего в данныймомент и не требовалось, Я продолжил чтение. Спорт и события международнойжизни Руби не волновали, ей интереснее были городские новости. В далекомпрошлом она ходила на выборы и то, что касалось политики окружных властей,понимала.

Пространная редакционная статья резко критиковала конгресс игородские власти за нежелание решать проблемы бездомных. Нас ждут впередидругие Лонти, предупреждала газета, новые дети будут умирать на улицах в тенивеличественного Капитолия. Руби, попивая остывший кофе, согласно кивалаголовой.

За окном пошел мелкий холодный дождь, я предложил подвезтиРуби до Центра помощи женщинам, или Наоми, как его называли по имениучредительницы.

Центр занимал четырехэтажное здание на Десятой улице.Работал от семи утра до четырех дня, предоставлял еду, душ, одежду, совет ипомощь в трудоустройстве. Руби там хорошо знали.

Мы с директрисой Наоми, молодой женщиной Меган, договорилисьвытащить мою подопечную из липкой наркотической паутины. Половина постоянныхпосетительниц центра страдали психическими расстройствами, остальные либо пили,либо травились крэком, таблетками и прочей дрянью; у трети анализ крови выявилвирус СПИДа. У Руби, по словам Меган, инфекционных заболеваний не было.

Уходя из центра, я слышал, как женщины в просторном зале напервом этаже пели.

От работы меня отвлекла София:

– Мордехай говорит, ты кого-то разыскиваешь. – В левой рукеона держала блокнот, в правой ручку.

На мгновение я растерялся, затем вспомнил:

– Да, ищу Гектора Палму.

– Готова помочь. Расскажи все, что тебе известно об этомчеловеке.

Я продиктовал имя, прежний адрес, последнее место работыГектора, описал его внешность, сообщил о жене и детях.

– Возраст?

– Около тридцати.

– Примерный годовой оклад?

– Тридцать пять тысяч.

– Если четверо детей, значит, один наверняка ходит в школу.Имея такой доход и проживая в Бетесде, вряд ли он послал ребенка в частноезаведение. Говоришь, испанец?

Скорее всего католик. Что еще?

Больше мне в голову ничего не пришло. София вернулась к своемустолу. Сквозь открытую дверь я наблюдал за ней. Вот она раскрыла толстеннуюзаписную книжку и принялась перелистывать страницы. Вот сняла трубку исвязалась с каким-то почтовым служащим. Разговор постоянно сбивается наиспанский. За первым звонком следует второй: поздоровавшись по-английски, онапереходит на родной язык. Насколько я улавливаю, ей нужен католическийсвященник.

Часом позже София возвестила:

– Они переехали в Чикаго.

– Как тебе… – От удивления я запнулся.

– И не спрашивай! Знакомый знакомого, у которого есть друг вцеркви. Палма уехали в выходные, в страшной спешке. Новый адрес нужен?

У окна большой комнаты Софию дожидались шестеро посетителей.

– Попозже, – сказал я. – Спасибо, София.

– Не стоит.

“Не стоит”. Я смирился с мыслью, что вечером проведунесколько часов на холоде и в темноте, буду приставать с расспросами кнезнакомым людям, вызывать подозрения у охраны и молиться Богу, чтобы остатьсяцелым и невредимым. А Софии на розыск нужного мне субъекта потребовался толькотелефон!

В чикагском отделении фирмы я был пару раз по деламклиентов. Офис располагался в небоскребе, фасадом выходил на озеро Мичиган. Ввысоченном, на несколько этажей, вестибюле били фонтаны, бесшумно скользилиэскалаторы, у бесчисленных магазинчиков толпился народ.

В этом Вавилоне, спрятавшись за газету, я легко выслежуГектора.